страница не найдена

 

***

Разливалось вдоль и несло нас вдаль

стаей ласточек лето. Краснела сталь

Наших пыльных душ

                                   и открытых спин.

Воздух был – спасительный аспирин.

Мы взмывали в небо плеядой птиц,

Распевалось море слезой с ресниц

От того, что нынче такой родной

свет Мухус, фазилевский – мне одной!

В самом сердце древних

                                        абхазских скал

Стойкости учил преданный Ткуарчал.

Мир огромный, его не исходишь весь,

но понять его можно только здесь,

становясь на новый восход мудрей.

Небо, небо без окон и без дверей.

Стены прежней жизни теперь тесны

всем едва познавшим тебя, Апсны.

Мне плесни в стакан

                                виноградных слёз

из Страны Души, что была – всерьёз.

 

 

 

 

 

Павел БЛЮМЕ, г. Сыктывкар

 

***

Жара. Проникает лето

сквозь плотные шторы в комнату,

так некогда купцы из Милета

высадились у мыса,

не дав опомниться

местным жителям, и назвали город

«Пицунда», что значит – «сосна».

И я в свои 42 с лишним года

увидел, что значит – Кавказ и луна,

высадившись в Гагры,

                                     летя через море,

как древние птицы – Дедал и Икар.

Абхазия – теперь это за границей,

куда и телят не гонял Макар!..

Куда ступила нога человека,

так некогда Армстронг

                                      ступил на луну…

Я путь открыл из Коми в Греки,

вытянувшись на кровати в струну

под кондиционером,

                             горя вдохновением,

ведь Гагры – синоним слову жара.

А за окном тысячелетней зеленью

                                           дышала гора.

 

 

Елена КОЛЕСНИКОВА, г. Воронеж

 

***

Как трудно осень перечесть,

Листая мрачные страницы,

И там, где затаилась смерть,

Услышав сердце, замереть

И между строк остановиться.

И с новой болью охватить

Канву поэмы ветхолистной –

Дорог измысленную нить,

Холодных улиц, душ и лиц –

Коллаж истошно-живописный.

Кварталов – тёмно-золотых –

Дождями правленные строфы,

Церковных стен – трехстопный стих,

Молчащий о краях иных

И неотвратности голгофной.

Закат, приговорённый в снедь

Глазам – высокое искусство!

Но там, где солнцу огневеть,

И неба сзеленела медь –

Непроницаемая пустынь.

И перечтя, ускорить бег –

В конец – на белые страницы,

Где поосенний – светел век,

И смерти нет, но только снег

Бумажным глянцем серебрится…

***

В глухой бездонности осенней

Мгновенность лета канет в срок,

Уснёт цветочным сном последний –

Затрепетавшись – мотылёк.

 

В усохших горлышках лилейных

Замрёт последний аромат,

Скользнут во тьму земную тени,

Уйдёт в воспоминанья сад…

 

Одна для всех решится участь,

На всё найдёт похожий сон,

И лес уснёт, седой, могучий,

Осенней слабостью сражён.

 

Но иногда светло взовьётся,

Узором маковым взгорит,

Охлынув жарким полусолнцем,

Подол проснувшейся зари…

 

***

Лес туманом жёлтым запушился,

Глянешь мельком – заросли мимоз!

Но среди осин уже разлился

Багрянистым заревом мороз.

Вскоре развиднеется, под ноги

Мелкий лист осыпется пыльцой,

Осень не раздумчиво, не строго

Смотрит по-весеннему в лицо.

Капнет одуванчиковым мёдом

На дождями выстиранный луг, –

И весной повеет, и свободой,

И туман в душе растает вдруг…

 

***

Леса бурый подшёрсток

Обнажил ветерок,

Звонких дней отголосок

Безнадёжно далёк.

Вяжет дождик на спицах

Серый полог земле,

Чёрным вышиты птицы

По лиловой кайме.

Что же мне остаётся –

Только в руку перо

Да печаль, что прольется

Светлой строчкой в окно…

 

 

 

 

 

 

Махмуд САРАЛИЕВ, г. Гудермес

                Голос тишины

Я вижу сон и слышу голос тишины.

Я слышу голос утренней прохлады,

Я слышу шепот утренней росы,

И тихие шаги тумана у оврага.

 

Я слышу шепот листьев и травы,

О чем журчат кузнечики, я слышу,

Я слышу, как крадутся

                                      в комнату лучи,

Тайком от солнца,

                            как они играют, вижу.

 

Я вижу сон и слышу голос тишины,

Я слышу солнца смех,

                          что в зайчики играет,

Я слышу тихий вздох

                                той утренней зари

И слышу песню,

                        что заря нам напевает.

 

Я слышу, как поют в лесу дрозды.

Трель соловья я слышу за закатом,

Я слышу шелест луговой травы,

Что ароматом веет за оврагом.

 

Я вижу сон и слышу голос тишины,

Весну я слышу,

                что стучится в дверь к нам,

Я слышу голос летней суеты,

И крыльев взмах той тучки,

                                             что летает.

 

Я слышу в чаше, как поют цветы,

И крики журавлей, что пролетают,

Я вижу сон и слышу голос тишины.

 

                   ***

В душе художник, в жизни я кузнец,

Судьбу кую я, данным Божьим даром.

И в этой жизни я простой творец,

В душе рисуя, жизнь кую из стали.

 

Эскизы набросаю я в уме,

Начну я с счастья,

Счастье – это важно!

И затоплю я горн, углем навек,

Начну ковать забор

                                из крепкой стали.

Ограду я поставлю на хребте,

Чтоб мир был виден,

                             прям как на ладони.

И наше счастье огражу навек

От сглаза, порчи

                                  и душевной боли.

 

Углем в печи прибавлю жару я,

Построю храм любви

                                    из чистой стали.

Позолочу я храм, посеребрю,

Мехами и коврами застилая.

 

Я жемчугом дорожки застелю.

Чтоб босиком ходить,

                                   не раня счастье.

В саду у храма розы разведу:

Чтоб храм сиял

                            и розами и счастьем.

 

Вот снова молот.

                             Я в руках держу.

Готов ковать судьбу,

                              мне данным даром.

В душе я нарисую жизнь свою,

Ведь в жизни я кузнец,

                                    кующий счастье.

 

 

 

 

Миясат МУСЛИМОВА

Довести лицо до лика

Довести лицо до лика,

Свет небесный отражать,

И кулак с камнями крика

Чей-то бережно разжать,

 

Не обидеть птицу сердца,

Если душу исклюёт.

Плачут, слышите, младенцы

Дни и ночи напролёт?

 

Рассыпает солнце блики

Всем – в надежде, что в пути

Доведут лицо до лика,

Прежде чем навек уйти.

 

Два голоса

Один мой голос – золотой –

Им правлю колесницей,

Он словно колос налитой,

Созревшая пшеница.

 

Другой – серебряный, ночной,

Весь в лунных переливах –

Зовёт над заводью речной,

Тебя найти не в силах

 

А ты – блуждающий огонь

В лесной ночи пугливой.

Какой свободой ослеплён,

Какое ищешь диво?

 

Медовый голос, золотой,

Серебряный, летящий –

Дневной мой голос и ночной,

Ликующе-скорбящий.

 

Что делать с флейтой

                                    горловой?

Петь солнцу, ветру, травам,

Пройти мелодией сквозной

По всем земным октавам…

 

Каменотёс

Пуглива душа иль сурова,

Но чтобы её окликать,

Поэзии тихое слово

Приходится трудно искать.

 

Стучу, а она безголоса.

Упорен мой труд, но душа

Стоит под киркою утёсом,

Глубины свои сторожа.

 

И нет мне ответа. Щебёнка

В руках остаётся да пыль,

Лишь ветер, как будто ребёнка,

Утешно качает ковыль.

 

***

А в мае юная листва

Сама себе лепечет песни,

Восторга ветреного вестник

Читает музыку с листа.

 

И веток тонкие запястья

Качая бережно крылом,

Подарит день простое счастье

Смотреть на небо за окном.

 

Пусть тает в тучах синева

И дождь шумит и не смолкает,

Жизнь прорастает, как трава,

И как роса по ней стекает.

 

***

Открой окно –

                   пусть ночь наговорится,

Наивная, продрогшая насквозь.

У листьев – лик:

                        смотри, как серебрится

Под лунным светом облако берёз.

 

Пусть, разбирая дождик на крупицы,

Апрель туманит город за стеклом –

Открой окно.

                      Пусть ночь наговорится,

Когда мы с ней наедине вдвоём.

 

Танцуйте, мальчики, лезгинку

Танцуйте, мальчики, лезгинку,

Воспламеняющую кровь, –

Лезгинка – вызов к поединку,

В котором царствует любовь –

Любовь священная к Отчизне,

Которой славится Кавказ,

Где честь – другое имя жизни,

Наследье предков, их приказ.

 

Танцуйте, мальчики, лезгинку,

Священный танец храбрецов!

Лезгинка – вызов к поединку

Под взглядом пристальным отцов.

И нет прекрасней состязанья,

Когда вас удаль в круг зовет,

И каждый – рыцарь без изъяна,

И в сердце каждого – полёт.

 

Танцуйте, мальчики, лезгинку,

Воспламеняющую кровь!

Лезгинка – вызов к поединку,

В котором царствует любовь –

Любовь к достоинству, отваге,

К своей истории, корням.

Лезгинка – горская присяга

На верность родине, камням,

Вершинам, высям облаков,

Родным селеньям и тропинкам.

Покуда кружится земля,

Танцуйте, мальчики, лезгинку,

Мужскую стать и дух храня!

Нет лёгкой судьбы у народов

Кто-то вздыхая, просеивал море,

Бил по песку зыбкой синей стеной.

Чьё неустанно вздымается горе,

Чем растревожен гудящий прибой?

 

Чёрное море – память Кавказа,

Кладбище тысяч измученных тел.

Имперским решеньем,

                                      веленьем указа

Горцам немирным – огонь и расстрел.

 

Выжечь аулы, согнать на равнину

Всех непокорных. Зачем им земля?

Но разве кавказское воинство сгинет,

Если Барятинский взял Шамиля?

 

Тропой поднебесья уходят вершины,

Гулко, сурово качается лес,

Здесь бились за землю свою абазины,

Шапсуги, убыхи, каждый черкес –

 

Великое племя не знающих страха,

Рыцарей неба, морей и земли.

Что жизнь человека?

                                   Горсточки праха.

Ценою народа вы честь сберегли.

 

Шапсуги ушли вслед за солнцем,

                                                        убыхи,

Оставшись верны своей отчей земле.

Столетья проходят, и войны утихли,

Но воинство духа всё так же в седле.

 

Адыгэ-хабзэ – нет свода сильней

Законов добра, справедливости,

                                                        чести.

Война. Сорок первый. Аул Бесленей,

Под страхом расстрела

                                    спасённые дети.

 

Блокадные дети. Дорога на юг,

Бомбежка, зима, а по следу фашисты –

Еврейские дети нужны им. Приют

Им дали черкесы. Не ради корысти.

 

Четыре обоза скелетов детей,

Почти мертвецов,

                            по домам разобрали,

Полгода скрывали. И не было дней,

Когда бы фашисты в дома

                                         не врывались.

 

Допросы, угрозы. Не выдал никто.

Все выжили, в семьях приёмных

                                                   остались.

К земле прикипели и свили гнездо,

Именем новым сироты назвались.

 

Поклон тебе низкий от всех,

                                                  Бесленей!

Ты прав, Бесленей:

                               все народы едины:

И эллин, и русский, черкес, иудей –

Все созданы Богом единым из глины.

 

Под сводом высоких и древних небес

Нет лёгкой судьбы у народов,

Но если исчезнет последний черкес,

Исчезнут любовь и свобода.