Писанье переводят

                                  каждодневно…

Не переводят — душу отдают.

У сельского священника недаром

Он обучился

                            чтенью и письму,

С тех пор овеян тем

                      священным жаром,

С каким открылась

                                      Истина ему.

Вложил он много

                              молодого пыла

В начертанное чётко, набело.

Пророков слово

                                 у него гостило,

И большего быть

                           счастья не могло.

…Он помнит всех, принесших    

                                      Божье слово

И погребённых некогда в Апсны.

Он переводит,

                         приближаясь снова

К самим корням

                         словесной глубины.

И наш древнейший

                                 колокол гудит,

И Питиунта возникает вид,

И, выплывая

                        из народных сказов,

Звучит молитва первая ахазов.

Всё ясно:

Не убий

И не кради,

Гордынею не оскверни души,

Забудь о вожделеньях

                               ближних ради,

Предательства страшись

                                 и не сверши!..

Он переводит…

                   Вот он в Палестине,

По храму бродит…

                            И свежа доныне

Благая весть,

                            и о судьбе Христа

Печалится столетий

                                      пестрота.

О, поцелуй

                     предательский Иуды!

Не может быть

                      забвенья и остуды,

И вновь во гневе мечется,

                                              кипит

И всё клянет

          предательство Дырмит.

Вот — сребреники,

                        за измену плата…

А этот суд,

                 неправый суд Пилата!

Где справедливость?!

                     Непосильный груз —

Свой крест —

            несёт согбенный Иисус…

И вот окончен

                       перевод абхазский,

Евангелие издано… Хвала!

Но незаметен подвиг…

                                Нет огласки…

Не зазвонят о нём колокола.

Евангелье абхазское горит,

И груду пепла видишь ты,

                                         Дырмит!

Хотел бы слёзы скрыть,

                    но в скорбном плаче

Они на пепел падают горячий.

Так топчут веру,

                        на костре сжигая,

И тлеет в муках

                                   истина живая.

Собравшись, нечестивцы

                                      все подряд

Всё вновь тебя терзают

                                           и хулят.

Кто храмы защитит страны,

                                         так рано

Христа принявшей?

                Мир — сплошная рана!

Не сохнут слёзы жгучие —

                                             кипят,

Как будто сам

                ты на кресте распят!

Колокола пустили

                                      в переплавку,

Закрыты церкви

                        и темным-темны,

И на страну

                           накинули удавку…

И распинали

                           не саму ль Апсны?!

Земля и небо

                              сокрушились разом,

Кресты ломают,

                    и над всем Кавказом

Одной молитвы слышен

                                    нудный гул —

То красный серп и молот

                                        гимн поют.

Не вырваться из этих

                                грязных лапищ,

Сломали храмы,

                         понастроив капищ.

Иконы уничтожила гроза,

Даны взамен

                                 иные «образа».

Убитый горем,

                           но живой и зоркий,

О родине ты молишься

                                           в каморке.

Всё за спасенье родины от бед!

Но пусть не слышит

                                   даже и сосед…

Монастыри громят

                               и грабят храмы,

И всё крушит

                              безумная толпа,

Нахлынули

                      воинственные хамы,

Спасенья нет

                           от красного серпа.

И вся страна

                          громадная пожаром

Охвачена. Горят её леса,

И города, и сёла…

                                      В гневе яром

Загублены

                         богатства и краса.

И устали не знает

                               красный молот,

Став наковальней.

                        — Господи, прости!

Ударами весь мир

                            былой расколот…

Как пережить всё это,

                                        как снести!

Ограблен и древнейший

                                 Моквский храм,

Зарос бурьяном…

                           Всюду сор и хлам…

А что же с Питиунтским

                             сталось храмом?

Обезображен сбродом

                                 тем же самым.

Понур наш переводчик

                                            и угрюм…

Весь труд ночей,

                что протекли бессонно,

Жгут на подворье

                                   Нового Афона,

Невыносимы

                               эти гарь и глум!

И трудятся безбожники

                                        все вместе,

Для них паскудство —

                       месть и дело чести.

И вместо благодарности,

                                             Дырмит,

Дождался ты

                          горчайшей из обид.

И новый «Светоч» утверждён

                                            во власти,

В крови омытой,

                   как уж ни раскрасьте…

И на Голгофу

                               радостно несут

И на кресте твой

                            распинают труд.

Ты видел грех,

             святынь позорный вынос…

Ты мучился, Дырмит…

                    Прости, прости нас!

Но знай: вовек ни пламя,

                                             ни война

Твои не уничтожат письмена.

Ты путь земной свершил,

                                    и не обрящем

Следов тех лет,

                 всё стёрлось, отцвело…

Тебя среди архангелов парящим

Я вижу, и в душе моей светло.